Последняя роковая женщина и первая супер-модель
Автор: Эльвира Барякина
Человечеству всегда было свойственно искать идеал женщины — будь то Дева Мария, боярыня Морозова или Анджелина Джоли. Смотреть с замиранием сердца, узнавать мельчайшие подробности биографии... «Какова, а?! Ну ведь звезда! Звезда!» И это приобщение к высокому приятно скрашивает наше житье-бытье.
Современный человек не имеет никаких проблем с поиском идеала: у нас каждый день по телевизору звезды в ассортименте — только выбирай... А ведь чуть больше ста лет назад рядовому гражданину было буквально не на чем остановить взгляд — визуальных образов в его жизни было — раз, два и обчелся: ну, портрет Ее Величества в присутственном месте, ну вывеска «Cдобныя булки» с розовощекой теткой посередине... О том, на что похожа жизнь за пределами родного города, можно было узнать лишь по описаниям в книжках, по рисункам, да по редким фотоснимкам в журналах.
читать дальшеВсе изменилось в конце XIX столетия. С одной стороны, производство фотографии значительно удешевилось, а с другой — большинство европейских стран узаконило хождение почтовой открытки.
Это была настоящая визуальная революция. На открытках печатали все, что угодно: от сцен тушения пожаров до похорон архиереев. При этом качество этих снимков значительно превосходило любые журнальные публикации.
Первенство по продажам, разумеется, держали артистки. Внезапно простые люди получили возможность поглазеть на великолепные наряды, на «белоснежные плечи» и «огненные глаза», столь восхваляемые газетными хроникерами. Коллекционная лихорадка моментально охватила всю Европу и Америку. «Артисток» выставляли в витринах, развешивали над кроватями и хранили как важную часть приданого. Спрос на красоту был таков, что начиная с 1906 года продажи открыток удваивались каждые шесть месяцев. Это был самое массовое хобби в истории человечества.
Первой всемирно признанной фото-дивой суждено было стать итальянке Лине Кавальери. Она родилась 25 декабря 1874 года в городе Витербо недалеко от Рима. Ее семья была настолько бедной, что ни о каком серьезном образовании даже речи идти не могло. Платьишки были самодельными, туфли доставались в наследство от родни.
Будущая звезда начала свою карьеру с продажи фиалок на углу. Но для юной девушки это было небезопасное занятие: многие страстные сеньоры считали, что она должна торговать не только цветочками, но и собой. Дело раз за разом кончалось пощечинами и слезами, и за неимением других талантов Лине пришлось переквалифицироваться в певицы в кафе-шантане.
Но и там ей недвусмысленно намекнули: хочешь денег и успеха, не огорчай отказами тех, кто может тебе помочь. Между тем деньги Лине были отчаянно нужны: ее отец потерял работу и ему просто не на что было содержать многочисленное семейство.
Лине пришлось принять намеки доброжелателей к сведению, и весьма скоро ее имя появилось на афишах самых престижных увеселительных заведений Рима. Через год она выступала в знаменитом «Фоли Берже», еще через несколько месяцев — в Лондонском Императорском Театре. Но наибольшую славу ей принесло сотрудничество с парижским фотографом Леопольдом-Эмилем Рутлингером.
Рутлингер был одним из самых успешных фото-мастеров своего времени: в его клиентах ходил весь цвет европейской аристократии. Заработав капитал на дамах высшего общества, он решил вложиться в новомодный открыточный бизнес. Именно в его студии начали создаваться фотографии парижских красоток, во многом благодаря которым конец XIX — начало ХХ веков получили название "Эпоха Красавиц".
Рутлингер тщательно выбирал своих моделей. Это должны были быть не просто милашки с котятами, щенками и пасхальными корзиночками в руках. Рутлингеру нужны были женщины-сенсации: первая красавица Парижа — балерина Клео де Мероде, звезда варьете Лиан де Поги, куртизанка Каролина Отеро, по форме груди которой были сделаны купола отеля «Карлтон» в Каннах...
Подписав контракт с начинающей певицей Кавальери, Рутлингер не прогадал. К тому моменту, когда его студия выпустила первую серию портретов Лины, произошло нечто невероятное: в нее влюбился представитель одного из самых знатных родов России — князь Александр Барятинский.
Слухи о романе итальянской красавицы и потомка Рюрика подняли Петербург на дыбы. Билеты на представления с участием Кавальери перепродавались с десятикратной накруткой, а открытки с ее портретами разлетались как горячие пирожки, принося издателю бешеные барыши.
Дело шло к свадьбе. Однако петербургский истэблешмент воспринял известие о браке Кавальери и Барятинского как пощечину общественному вкусу. Да заведи себе князь пятьдесят шансонеток-любовниц — ему бы и слова никто не сказал, но шансонетку-невесту ему не простили. Николай II напрямую запретил Барятинскому жениться на Кавальери, и Александр не посмел ослушаться государя.
Лина чувствовала себя так, будто ей публично высекли. Она была богата и знаменита, ее называли самой красивой женщиной мира... Но при этом двери высшего общества были для нее закрыты. Разумеется, после такого унижения она была просто обязана «показать им всем».
В конце XIX века артисты не пользовались уважением в глазах сильных мира сего: их расценивали как людей второго сорта — вынужденных петь и танцевать на потеху публике. Единственным исключением являлись звезды оперы и балета — это уже было высокое искусство, которому аплодировали короли и императоры. Однако, чтобы получить место даже в хоре или кордебалете, нужно было обладать поистине выдающимися природными способностями и отличной школой.
Лина Кавальери не имела ни того, ни другого. Но зато она твердо знала, что ей нужно от жизни. Она пригласила к себе самых лучших учителей, которых только можно было нанять за деньги, и принялась делать из себя оперную примадонну.
В 1900 году Кавальери отправилась в Лиссабон, где состоялся ее дебют на оперной сцене. Но это выступление закончилось полным провалом: зрители свистели и топали ногами, а на следующий день газеты напечатали такие рецензии, что Лине впору было бежать на край света и больше никогда не показываться на глаза публике.
Завистники ликовали, а между тем Лина и не думала сдаваться. Она вернулась в родную Италию и с еще большим упорством принялась за репетиции. Через два месяца она вновь вышла на оперную сцену — и на сей раз была встречена публикой весьма благосклонно: и это несмотря на то, что многие пришли на представление лишь для того, чтобы убедиться в «старой истине» — красивая женщина не может быть талантливой.
Через год даже скептики были вынуждены признать: случилось чудо — кафе-шантанная певичка, успех которой держался лишь на внешних данных и деньгах многочисленных любовников, превратилась в настоящую оперную звезду. Ей рукоплескали в Милане, Петербурге и Нью-Йорке. Восторженные студенты носили ее на руках в буквальном смысле слова — от вокзала до гостиницы и от гостиницы до театра. Газеты чуть ли не в каждом номере печатали последние новости из ее жизни: с кем она выходила на прогулку, что ела на завтрак и как себя чувствовала ближе к обеду. Кроме того, Лина активно снималась в рекламе: шоколад, папиросы, граммофоны «Коламбия», мыло «Палмолив»...
Кавальери превратилась в объект поклонения миллионов. Ни одна женщина до этого не пользовалась такой ошеломляющей популярностью. Лина была символом успеха и зримым доказательством того, что терпение и труд могут вознести тебя на самую вершину Олимпа. И неважно при этом, кем ты являешься по происхождению.
Публика с жадностью изучала каждый ее портрет, появляющийся в продаже: прической а-ля Кавальери щеголяла чуть ли не каждая вторая модница; Линины наряды тут же копировались журналами; даже ее фамилия была подвержена тиражированию: вдруг откуда ни возьмись материализовались еще три Кавальери — Мария, Милита и Линда. Все три — «однофамилицы от рождения» и все три — певицы.
В 1910 году в жизни Лины произошел еще один громкий скандал: газеты сообщили о том, что она вышла замуж за американского миллионера Роберта Ченлера. Этот брак с самого начала носил весьма странный характер. Поговаривали, что Лина согласилась пойти под венец лишь на следующих условиях: она проживет с Ченлером ровно неделю, а за это он перепишет на нее все свое имущество.
Разумеется, родственники Ченлера пришли в ужас от подобной сделки. Чтобы признать брак недействительным, они были готовы пойти даже на то, чтобы упрятать Роберта в дурдом. В конце концов Кавальери и Ченлер развелись, и она вернула ему всю его собственность. При этом ее карьера существенно пострадала: родня ее бывшего мужа настояла, чтобы администрация Нью-Йоркской Метрополитен Оперы разорвала с Кавальери подписанный ранее контракт.
Следующим ее мужем стал оперный тенор Люсьен Муратор. Звездная пара выступала на театральной сцене, разъезжала по турне и ставила эксперименты по съемкам кино-варианта оперы «Манон Леско». Это был довольно рискованный шаг. Шел 1914 год, кино было немым и звуковым сопровождением «синема-оперы» могло быть либо треньканье местных пианистов, либо шипение патефонной пластинки. К тому же синематограф считался низким жанром и серьезные актеры стыдились играть перед камерой — даже за солидные гонорары. Фильму предсказывали провал, однако Лина и здесь не прогадала: публика валом валила в электротеатры — ведь Кавальери была первой актрисой мирового уровня, согласившейся играть в кино. И бог с ним, со звуком! Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Из рекламы фильма с участием Лины Кавальери: "Синема-драма в пяти актах с прологом. Действие происходит в Риме в наши дни. Костюмы героини — последние парижские новинки фирмы Paquin. На экране видна личная вилла Кавальери, три нитки жемчуга стоимостью в 2 миллиона франков и шиншилловое манто стоимостью в 250 тысяч франков".
Оперная карьера Лины прервалась с началом Первой мировой войны. Новости с фронтов заменили светскую хронику, типографии столкнулись с острой нехватки бумаги, и это положило конец эпохе открыточных красавиц. Мир покатился в тартарары: Люсьен, оба брата и сын Кавальери записались в армию, и сама она также поступила в госпиталь, чтобы работать там в качестве сестры милосердия.
После войны Лина больше уже не пела. Ей было за сорок, но она все еще была необыкновенно хороша. Она выпустила книгу по уходу за телом и лицом, открыла институт красоты в Париже и снялась в еще нескольких фильмах. Однако личная жизнь у нее не складывалась: выяснилось, что Люсьен ей регулярно изменял и даже имел ребенка от другой женщины.
Последним мужем Лины был Джованни Кампари, виноторговец, с которым она прожила до конца своих дней. Она погибла 8 февраля 1944 года — удар авиабомбы разворотил ее виллу и похоронил под обломками и Кавальери и ее гостей.
Судьба Лины довольно долго волновала воображение драматургов. По мотивам ее биографии были написаны пьесы, поставлены мюзиклы и сняты фильмы — причем два из них при ее жизни (в 1920 году — с Дорис Кин в главной роли и в 1930 — с Гретой Гарбо). Но постепенно о Кавальери забыли. И сейчас лишь открытки, время от времени появляющиеся в антикварных магазинах, напоминают о «последней роковой женщине девятнадцатого столетия и первой супер-модели века двадцатого».
Автор: Эльвира Барякина
Человечеству всегда было свойственно искать идеал женщины — будь то Дева Мария, боярыня Морозова или Анджелина Джоли. Смотреть с замиранием сердца, узнавать мельчайшие подробности биографии... «Какова, а?! Ну ведь звезда! Звезда!» И это приобщение к высокому приятно скрашивает наше житье-бытье.
Современный человек не имеет никаких проблем с поиском идеала: у нас каждый день по телевизору звезды в ассортименте — только выбирай... А ведь чуть больше ста лет назад рядовому гражданину было буквально не на чем остановить взгляд — визуальных образов в его жизни было — раз, два и обчелся: ну, портрет Ее Величества в присутственном месте, ну вывеска «Cдобныя булки» с розовощекой теткой посередине... О том, на что похожа жизнь за пределами родного города, можно было узнать лишь по описаниям в книжках, по рисункам, да по редким фотоснимкам в журналах.
читать дальшеВсе изменилось в конце XIX столетия. С одной стороны, производство фотографии значительно удешевилось, а с другой — большинство европейских стран узаконило хождение почтовой открытки.
Это была настоящая визуальная революция. На открытках печатали все, что угодно: от сцен тушения пожаров до похорон архиереев. При этом качество этих снимков значительно превосходило любые журнальные публикации.
Первенство по продажам, разумеется, держали артистки. Внезапно простые люди получили возможность поглазеть на великолепные наряды, на «белоснежные плечи» и «огненные глаза», столь восхваляемые газетными хроникерами. Коллекционная лихорадка моментально охватила всю Европу и Америку. «Артисток» выставляли в витринах, развешивали над кроватями и хранили как важную часть приданого. Спрос на красоту был таков, что начиная с 1906 года продажи открыток удваивались каждые шесть месяцев. Это был самое массовое хобби в истории человечества.
Первой всемирно признанной фото-дивой суждено было стать итальянке Лине Кавальери. Она родилась 25 декабря 1874 года в городе Витербо недалеко от Рима. Ее семья была настолько бедной, что ни о каком серьезном образовании даже речи идти не могло. Платьишки были самодельными, туфли доставались в наследство от родни.
Будущая звезда начала свою карьеру с продажи фиалок на углу. Но для юной девушки это было небезопасное занятие: многие страстные сеньоры считали, что она должна торговать не только цветочками, но и собой. Дело раз за разом кончалось пощечинами и слезами, и за неимением других талантов Лине пришлось переквалифицироваться в певицы в кафе-шантане.
Но и там ей недвусмысленно намекнули: хочешь денег и успеха, не огорчай отказами тех, кто может тебе помочь. Между тем деньги Лине были отчаянно нужны: ее отец потерял работу и ему просто не на что было содержать многочисленное семейство.
Лине пришлось принять намеки доброжелателей к сведению, и весьма скоро ее имя появилось на афишах самых престижных увеселительных заведений Рима. Через год она выступала в знаменитом «Фоли Берже», еще через несколько месяцев — в Лондонском Императорском Театре. Но наибольшую славу ей принесло сотрудничество с парижским фотографом Леопольдом-Эмилем Рутлингером.
Рутлингер был одним из самых успешных фото-мастеров своего времени: в его клиентах ходил весь цвет европейской аристократии. Заработав капитал на дамах высшего общества, он решил вложиться в новомодный открыточный бизнес. Именно в его студии начали создаваться фотографии парижских красоток, во многом благодаря которым конец XIX — начало ХХ веков получили название "Эпоха Красавиц".
Рутлингер тщательно выбирал своих моделей. Это должны были быть не просто милашки с котятами, щенками и пасхальными корзиночками в руках. Рутлингеру нужны были женщины-сенсации: первая красавица Парижа — балерина Клео де Мероде, звезда варьете Лиан де Поги, куртизанка Каролина Отеро, по форме груди которой были сделаны купола отеля «Карлтон» в Каннах...
Подписав контракт с начинающей певицей Кавальери, Рутлингер не прогадал. К тому моменту, когда его студия выпустила первую серию портретов Лины, произошло нечто невероятное: в нее влюбился представитель одного из самых знатных родов России — князь Александр Барятинский.
Слухи о романе итальянской красавицы и потомка Рюрика подняли Петербург на дыбы. Билеты на представления с участием Кавальери перепродавались с десятикратной накруткой, а открытки с ее портретами разлетались как горячие пирожки, принося издателю бешеные барыши.
Дело шло к свадьбе. Однако петербургский истэблешмент воспринял известие о браке Кавальери и Барятинского как пощечину общественному вкусу. Да заведи себе князь пятьдесят шансонеток-любовниц — ему бы и слова никто не сказал, но шансонетку-невесту ему не простили. Николай II напрямую запретил Барятинскому жениться на Кавальери, и Александр не посмел ослушаться государя.
Лина чувствовала себя так, будто ей публично высекли. Она была богата и знаменита, ее называли самой красивой женщиной мира... Но при этом двери высшего общества были для нее закрыты. Разумеется, после такого унижения она была просто обязана «показать им всем».
В конце XIX века артисты не пользовались уважением в глазах сильных мира сего: их расценивали как людей второго сорта — вынужденных петь и танцевать на потеху публике. Единственным исключением являлись звезды оперы и балета — это уже было высокое искусство, которому аплодировали короли и императоры. Однако, чтобы получить место даже в хоре или кордебалете, нужно было обладать поистине выдающимися природными способностями и отличной школой.
Лина Кавальери не имела ни того, ни другого. Но зато она твердо знала, что ей нужно от жизни. Она пригласила к себе самых лучших учителей, которых только можно было нанять за деньги, и принялась делать из себя оперную примадонну.
В 1900 году Кавальери отправилась в Лиссабон, где состоялся ее дебют на оперной сцене. Но это выступление закончилось полным провалом: зрители свистели и топали ногами, а на следующий день газеты напечатали такие рецензии, что Лине впору было бежать на край света и больше никогда не показываться на глаза публике.
Завистники ликовали, а между тем Лина и не думала сдаваться. Она вернулась в родную Италию и с еще большим упорством принялась за репетиции. Через два месяца она вновь вышла на оперную сцену — и на сей раз была встречена публикой весьма благосклонно: и это несмотря на то, что многие пришли на представление лишь для того, чтобы убедиться в «старой истине» — красивая женщина не может быть талантливой.
Через год даже скептики были вынуждены признать: случилось чудо — кафе-шантанная певичка, успех которой держался лишь на внешних данных и деньгах многочисленных любовников, превратилась в настоящую оперную звезду. Ей рукоплескали в Милане, Петербурге и Нью-Йорке. Восторженные студенты носили ее на руках в буквальном смысле слова — от вокзала до гостиницы и от гостиницы до театра. Газеты чуть ли не в каждом номере печатали последние новости из ее жизни: с кем она выходила на прогулку, что ела на завтрак и как себя чувствовала ближе к обеду. Кроме того, Лина активно снималась в рекламе: шоколад, папиросы, граммофоны «Коламбия», мыло «Палмолив»...
Кавальери превратилась в объект поклонения миллионов. Ни одна женщина до этого не пользовалась такой ошеломляющей популярностью. Лина была символом успеха и зримым доказательством того, что терпение и труд могут вознести тебя на самую вершину Олимпа. И неважно при этом, кем ты являешься по происхождению.
Публика с жадностью изучала каждый ее портрет, появляющийся в продаже: прической а-ля Кавальери щеголяла чуть ли не каждая вторая модница; Линины наряды тут же копировались журналами; даже ее фамилия была подвержена тиражированию: вдруг откуда ни возьмись материализовались еще три Кавальери — Мария, Милита и Линда. Все три — «однофамилицы от рождения» и все три — певицы.
В 1910 году в жизни Лины произошел еще один громкий скандал: газеты сообщили о том, что она вышла замуж за американского миллионера Роберта Ченлера. Этот брак с самого начала носил весьма странный характер. Поговаривали, что Лина согласилась пойти под венец лишь на следующих условиях: она проживет с Ченлером ровно неделю, а за это он перепишет на нее все свое имущество.
Разумеется, родственники Ченлера пришли в ужас от подобной сделки. Чтобы признать брак недействительным, они были готовы пойти даже на то, чтобы упрятать Роберта в дурдом. В конце концов Кавальери и Ченлер развелись, и она вернула ему всю его собственность. При этом ее карьера существенно пострадала: родня ее бывшего мужа настояла, чтобы администрация Нью-Йоркской Метрополитен Оперы разорвала с Кавальери подписанный ранее контракт.
Следующим ее мужем стал оперный тенор Люсьен Муратор. Звездная пара выступала на театральной сцене, разъезжала по турне и ставила эксперименты по съемкам кино-варианта оперы «Манон Леско». Это был довольно рискованный шаг. Шел 1914 год, кино было немым и звуковым сопровождением «синема-оперы» могло быть либо треньканье местных пианистов, либо шипение патефонной пластинки. К тому же синематограф считался низким жанром и серьезные актеры стыдились играть перед камерой — даже за солидные гонорары. Фильму предсказывали провал, однако Лина и здесь не прогадала: публика валом валила в электротеатры — ведь Кавальери была первой актрисой мирового уровня, согласившейся играть в кино. И бог с ним, со звуком! Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Из рекламы фильма с участием Лины Кавальери: "Синема-драма в пяти актах с прологом. Действие происходит в Риме в наши дни. Костюмы героини — последние парижские новинки фирмы Paquin. На экране видна личная вилла Кавальери, три нитки жемчуга стоимостью в 2 миллиона франков и шиншилловое манто стоимостью в 250 тысяч франков".
Оперная карьера Лины прервалась с началом Первой мировой войны. Новости с фронтов заменили светскую хронику, типографии столкнулись с острой нехватки бумаги, и это положило конец эпохе открыточных красавиц. Мир покатился в тартарары: Люсьен, оба брата и сын Кавальери записались в армию, и сама она также поступила в госпиталь, чтобы работать там в качестве сестры милосердия.
После войны Лина больше уже не пела. Ей было за сорок, но она все еще была необыкновенно хороша. Она выпустила книгу по уходу за телом и лицом, открыла институт красоты в Париже и снялась в еще нескольких фильмах. Однако личная жизнь у нее не складывалась: выяснилось, что Люсьен ей регулярно изменял и даже имел ребенка от другой женщины.
Последним мужем Лины был Джованни Кампари, виноторговец, с которым она прожила до конца своих дней. Она погибла 8 февраля 1944 года — удар авиабомбы разворотил ее виллу и похоронил под обломками и Кавальери и ее гостей.
Судьба Лины довольно долго волновала воображение драматургов. По мотивам ее биографии были написаны пьесы, поставлены мюзиклы и сняты фильмы — причем два из них при ее жизни (в 1920 году — с Дорис Кин в главной роли и в 1930 — с Гретой Гарбо). Но постепенно о Кавальери забыли. И сейчас лишь открытки, время от времени появляющиеся в антикварных магазинах, напоминают о «последней роковой женщине девятнадцатого столетия и первой супер-модели века двадцатого».